— Что ж, — распрямившись в кресле, герцог открыл глаза и решительно взглянул на свою пленницу, бессильно обвисшую на цепях. Допрос дался ей непросто, но герцог должен был быть уверен, что ее «не знаю» — это действительно «не знаю», а не «не хочу говорить», — я выслушал тебя, Роуз, обдумал твои слова и принял решение. Ты пришла ко мне за спасением — и спасение я вижу для тебя только одно. Твое тело уже не спасти, оно переродилось, но душа твоя чиста. Ты не виновата в злодеяниях сыттара и искренне не желаешь быть его приспешницей. Но, увы, есть только один способ избавить тебя от служения ему.
— Зато я смогу быть с тобой. Выходи за меня, Роуз Элизабет. Я люблю тебя, я хочу провести с тобой всю свою жизнь.
Он ушел, а я устало присела на кровать. Все, что произошло со мной за последние сутки, было слишком… Слишком…
Да я сама, сама была готова бежать впереди кареты, чтоб выйти замуж — да хоть за черта! — и покинуть этот милый родительский дом навсегда.
И почему для проведения этого обряда «жениху» нужна была маска, раз он был похож на герцога, за которого себя выдавал, как две капли воды? Священник не мог сказать на эту тему ничего вразумительного. Да и герцог, сколько не думал, ответа не находил.