Девушка на углу рыночной площади. Она действительно держала в руках букет фиалок. Но она не торговала ими. Просто наслаждалась их нежным ароматом. И ждала его.
Следом за кубком из ларца извлекаются несколько флаконов разноцветного стекла с массивными резными крышками. Пара капель в кубок из одного, другого, третьего — и вот уже над белым кубком клубится густой синий туман, растревожено шипя, словно вода на углях, и заглушая этим шипением тихий шепот мужчины на древнем, позабытом всеми наречии.
А ведь перед тем, как меня вытащили танцевать, деньги были — я как раз проверяла. Я всю дорогу только и делала, что проверяла, боясь, что в такой толпе… Вот, собственно, и… Расслабилась.
— Ай, — вырвалось у него негромкое, и его пальцы разжались. — А ведь больно, Роуз, — сообщил он мне с каким-то задумчивым удивлением в голосе. — Действительно больно, — он задрал рукав и с любопытством оглядел розовую полоску воспаленной кожи. — Значит, так это бывает?.. — чуть покачал головой, опуская рукав. И переключился на меня: — Значит, таковы ваши забавы, герцогиня? — в голосе вновь усмешка, и она просто сочится ядом. — Пороть на конюшне провинившуюся челядь? Даже лично не брезгуете?
— Да-а, — он вновь тянет слова, играя в зловещую таинственность. — Долж-жно быть… Но ничего, мы это исправим.
— Что спасти, Анабель? Разве смерть Роуз не приведет к еще большим несчастьям? Ведь обезумивший, по твоим словам, Герлистэн, вот-вот вырвется (зачем его заперли, кстати?) и начнет безудержно мстить.