Слава Деусу, что мы, наконец, приехали, и дверцу моей кареты приглашающе распахивают, позволяя ступить, наконец, на твердую землю.
Пока он не наткнулся на свидетельства того, что случай с Анабель был далеко не единственным. Вот уже как минимум лет пятьсот (а может и больше, но более ранние архивы сгорели в пожаре) время от времени случаются свадьбы, в которых жених не участвует. Он просто просыпается однажды с брачной звездочкой на ладони и до конца своих дней уже не может от нее избавиться. Невесту же после подобной свадьбы не видит более никто и никогда. Как и Анабель, она уносится прочь от церкви в роскошной карете вместе с самозванцем, которого все считают ее мужем, и пропадает на веки вечные.
— Но зачем? — интересуюсь изумленно, со страхом отслеживая, как он отбрасывает молоток, и вновь берется за цепочку.
Мне страшно — быть настолько беспомощной, целиком в его власти. И мне нужна эта ласка, это свидетельство того, что он меня не обидит, не причинит мне зла, не сделает больно. Ведь если ласкает — значит, не бьет, верно? По крайней мере, прямо сейчас.
— Или убивать, — спокойно кивнул монах, никак не реагируя на воинственный намерения собеседника. — А я, собственно, бумажку тебе одну принес почитать. Ты ведь, я смотрю, любишь читать по утрам бумажки, — он кивнул на оброненное герцогом донесение из столицы и достал из широкого рукава пожелтевший от времени свиток. — Прошу, — с легким поклоном протянул его герцогу.
— А ведь я предупреждал, что так будет, верно? — вырваться не дал, легко удержав мою ногу одной рукой. — И даже рассказывал, что нужно сделать, чтоб этого избежать, — холодный металл охватывает лодыжку, и я вздрагиваю, услышав характерный щелчок. — Выбор твой.