И я то бежала за ним, то летела, не успевая переставлять ногами.
Гладкие серые стены небольшой комнатенки, одно узкое стрельчатое окно, дающее не слишком много света и немолодой уже монах из братства Единого, устроившийся на табурете напротив его ложа. Что ж, не так и плохо. До храма, выходит, он все же добрался.
— И что теперь? — спрашиваю едва слышно. Там, в карете, все было слишком призрачно, слишком нереально. Там, чтоб не потеряться в полной темноте, мне нужны были его прикосновения. Нужны как воздух, а все остальное просто не имело значения.
— Голос мой, — успокаивает он, вынимая из моих волос жемчужные шпильки. — У герцога он грубее, резче — мне не нравится. Можно воссоздать, но зачем?
Десятки подложных женихов. Десятки родов, пресекшихся без наследника. Десятки юных дев, сгинувших без следа. И десятки раз, когда алтарный камень совершал немыслимое, противное самой своей божественной природе: подлог! Кто мог быть настолько силен, что бросал вызов самому Деусу? Кто мог быть настолько опасен, что подрывал основы существующего миропорядка? Ведь если алтарный камень возможно обмануть, выходит — Деус не всесилен. Или не честен. А значит — и это страшно — не бог!
— Что вы, госпожа, как можно? — он аж руки вскидывает. И смотрит так… честно-честно.