Оглушённый шаман всё ещё оставался на ногах, когда я подскочил к нему и пнул между ног, затем добавил древком копья по голове. А через секунду мне пришлось прикрывать собою дикаря, к которому хотела дотянуться ножом девушка. Не обращая внимания на мою ладонь, которая упиралась ей в грудь, эта фурия с изувеченным лицом шипела и плевалась кровью и готова была порезать меня, лишь бы дотянуться до шамана.
– Вот тебе и клинья под упоры ног и рук, – протянул мне кузнец пучок пятнадцатисантиметровых гвоздей, – хорошие гвозди, мастер ковал, бери и не бойся. Уж точно лучше ножей, которые ты хотел забрать у народа. Там одно барахло или тесаки в руку величиной из мягкого железа, которое подросток согнёт и не вспотеет.
Девушка перевела взгляд на валяющиеся тут и там туши зверей, потом вновь посмотрела на меня.
– Только в пакетах по пятьсот граммов, шестьдесят рублей.
– Тронк’ра, я всех оглушила. Все живые, ты можешь сделать с ними всё, что захочешь, – раздался голос моей шши, едва всё стихло. Перебирался я через стену намного дольше и неуклюже, чем Сильфея. Конечно, в качестве самоуспокоения можно принять тот факт, что тащил «вепрь» и рюкзак с боеприпасами, но если честно, то отмазка жалкая.
Проще всего вышло с шаманом. Не знаю, что там сделал с ним Медведь, но стал пигмей просто шёлковым.