Но, надо отдать должное, Зина обладала удивительным даром - не надоедать. Она была легкая, веселая, смешливая, но ответственная. Не прошло и получаса, а за всеми разговорами, рассказами и расспросами меня везде "зафиксировали", объяснили порядок расчётов, завели вкладыш и выдали реквизиты для переводов.
Если со съемками в главном театре страны все было понятно, изначально: лестница, сцена, Царская ложа, то натурные съемки были сплошной импровизацией. Выглядел этот процесс следующим образом: я сидел, прилипнув лицом к замерзающему стеклу микроавтобуса и изредка командовал: "тормозим здесь", "вот этот вид", "заводите шарманку", "девчата, в кадр", "включайте магнитофон", "где улыбки?!" - "снимаем!".
В царившей какофонии звуков, криков и мата нас никто не заметил.
Он еще, минимум, минуты три вещал, благосклонно слушавшему, Щелокову, как мы ему благодарны и, что только такой "тонко чувствующий человек" мог в "этом шалопае" разглядеть "большой талант", который надо всемерно поддержать "в интересах дела и на пользу нашего социалистического Отечества"!
Несмотря на то, что время уже приближалось к девяти вечера, Брежнева трубку сняла сразу и легко пригласила нас к себе.
- Ладно! Поживем - увидим... - Чурбанов решил тему закрыть.