Привычки обниматься у гасителя нет, но Лев Романович сам ломает шаблон, встав из-за стола и крепко сжав чадо на прощанье.
— Вольный и гордый птенец… Надо будет запомнить. Сдается мне, об этой птичке у нас еще не раз разговор зайдет, так что из виду его не упускай! И бумажку все же не выкидывай, мало ли…
Учитывая особенности нашего скрепления, это было то еще зрелище: я — столбиком на небольшом бугорке, а Борис — на полусогнутых спереди…
— Оставь его мне. Понятно, что не руководителем, сделаем должность вроде консультанта, пусть свои косяки отрабатывает… — и тут же кривится: — Черт, словечки твои такие прилипчивые, сами на язык лезут. Фрекен Бок мне!.. — вместе смеемся над нелепым ругательством.
«Добивает последнего, до хозяев еще не добрался. Галька ранен. Шота — тоже, и сильно».
— А могу я вместо оперы сопроводить Марию Кирилловну на финал? — осторожно интересуюсь у отца семейства.