– Датчиков наверху больше нет, – глухо ответила Ингеборга. – Значит, дома тоже больше нет. Они были расположены на крыше.
– Выясните их возможности в плане максимальной загрузки, – велел Брилёв. – Наверняка нам придётся перевозить сюда из Москвы чьи-нибудь семьи. Этим людям может потребоваться медицинская помощь. Сколько человек мы сможем разместить, если потеснимся?
– Поговори с лейтенантом, – второй офицер закрыл глаза. – Все, кто видел их близко, уже ничего не расскажут. Из тех, кто выжил, лейтенант видел их лучше всех. – Он повысил голос, выходя в эфир: – Лейтенант! Зайди в палатку!
С другой стороны вагона один за другим раздалось три или четыре пистолетных выстрела, и Антон с женой одновременно сжались. Амина заплакала сильней, как вдруг её плач заглушил грохот выстрела, гораздо более мощного. Дочурка в ужасе вздрогнула, прижимаясь к матери и закрывая глаза, и грохочущие выстрелы начали бить один за другим, отсчитывая короткие равные промежутки. После пятого грохочущего выстрела стрельба прекратилась, и Антон, пригибаясь, бросился обратно в вагон, за сыном. Давид обнаружился на скамье Порфирьева. Сын стоял на коленках лицом к помятому окну, забившись в угол, и осторожно выглядывал наружу.
Петрович зашёлся в надсадном кашле, и вездеход начал рыскать на курсе.
Пока Антон выполнял приказ жены, Дилара попыталась позвонить отцу, но не смогла.