– Не совсем так, – майор указал на схему: – Вот. Это запасная шахта, ведет наверх. Осталась со времен строительства, засыпать не стали. Вход в неё располагается в километре от нас, это место вы проезжали уже после обрушения, и тогда оно было цело. Если уцелеет и дальше, то шанс выбраться есть. Если сумеем.
– Нельзя, – подтвердила педиатр. – Но без антирада они погибнут однозначно. Детскому организму такое облучение не пережить. Но если остаться здесь, и нас не впустят в бомбоубежище, то они погибнут всё равно. Без электричества у нас не будет вентиляции, отопления и чистой воды. Скорее всего, смерть наступит от отравления водой или от поступающей с поверхности радиации раньше, чем от голода и переохлаждения. Поэтому я настаиваю на своём плане: мы должны вернуться к бомбоубежищу в назначенное время, а если там не откроют, то после этого можно идти в Раменки! У меня тоже дети, и я не хочу рисковать ими!
– Я не боюсь! – Давид попытался придать своему голосу храбрые интонации. – Я просто так спросил! – Он шагнул к Диларе и стряхнул с её спины земляное крошево. – Просто давно уже землетрясений не было! Думал, больше не будет! Это из-за ядерных взрывов, да? По нам стреляют?
– Видели мы вчера, как ты в комбезике а-ля «леди-механик» канаву вдоль забора лопатой чистишь, – шатенка не стала скрывать удивления. – Я думала, это ты просто так, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей. Не проще нанять специального человека?
– Действительно, странно, – задумчиво согласился Порфирьев, поднимаясь. – Ладно, пора идти, время дорого!
Она подошла к Антону с Диларой, и Дилара напряглась, крепче прижимая к себе Амину. Она отвернулась от женщины, загораживая собой жующего круассан ребёнка, и косо буравила подошедшую враждебным взглядом.