Все последовали его примеру, и Антон присоединился к Диларе, молчаливо готовящей для Давида нехитрую лежанку из чего придётся. С момента смерти дочери жена не произнесла и десятка фраз, все они адресовались сыну. Овечкин пробовал с ней поговорить, но Дилара не отвечала на вопросы и словно не слышала слов. Вскоре у Давида началась интоксикация, и жена, как могла, пыталась облегчить его страдания, беззвучно обливаясь слезами. Антон старался помочь, но Дилара дёргаными жестами не подпускала его к сыну. Но спустя пять минут её саму скрутило интоксикацией, и Овечкин заботился о них обоих. За этим занятием его застал приступ, и всё утонуло в испепеляющем голову жаре и жестоких судорогах.
– Какая разница?! – из детской выскочила Дилара с Аминой на руках. Следом за ней с детским чемоданом спешил насупившийся Давид, которому во время сборов попало от матери за попытку взять с собой игровую приставку. – Поехали! Пробки уже красные!
– Нет никакого заброшенного бункера. – Порфирьев закончил работать с картой. – Саня, Володя! Привязываемся! Пойдём впереди, как раньше. Петрович! Следи, чтобы остальные держали дистанцию! Овечкин – замыкающий! Если начнете отставать, сразу выходи в эфир! Держать впереди идущих в поле зрения постоянно!
Проснулся он далеко за полдень и первым делом устремился к Давиду. Сын был более-менее в порядке и ещё спал, рядом спала Дилара, остальной отряд уже бодрствовал. Люди сидели или лежали, кто-то очищал испачканный рвотными массами гермошлем, двое солдат ковырялись в ящике с продуктами, извлекая консервы для предстоящего приёма пищи. Гул фильтровентиляционной установки звучал громче обычного, и Антон понял, что её фильтры забиты пылью, что вызывает перегрузку устройства. Он спросил у лейтенанта, есть ли запасной комплект фильтрационного блока, но тот лишь покачал головой. Всё, что было, уже использовано. Овечкин вернулся в свой угол и до полуночи не отходил от жены с сыном, всячески пытаясь поддержать их хоть как-то. Он проверял надёжность подгонки скафандра Давида, объяснял значения известных индикаторов, выяснял у пожарного значение неизвестных, учил сына проверять целостность скафандра матери со стороны спины, где она сама не сможет провести проверку. Давида это ободрило, и сын сосредоточенно вникал в подробности, запоминая детали. Дилара сначала тихо плакала, забившись в угол спиной ко всем, потом успокоилась и поела. Глядя на возню Антона с сыном, она стала реагировать на вопросы, и Овечкину удалось вовлечь её в разговор.
– Правильно, – одобрил старый техник. – Детям сейчас тяжелее всех… – Он потёр кулаком живот, поморщился и кивнул молодому: – Володя, иди за водой. Мы за инструментом. Начнём с гермоворот, там и встретимся.