– А если нет? – нервно переспросила Светлана. – Если ничего это не произойдёт? Что тогда?!
Антон хотел было поговорить с ними, но вдруг увидел, что чуть ли не все остальные смотрят на него с ненавистью и злобой, и спешно отыскал глазами свою семью. Это оказалось несложно, Дилара с детьми сидели там, где он их оставил, но вокруг них не было никого, словно никто не пожелал находиться рядом с ними. Вдобавок к этому собственный сын глядел на него с явной враждебностью, и Овечкин решительно захромал к семье, выяснять, в чем дело.
– И… га! … где?! – голос Кристины было почти не разобрать. – Гд… … ы?! … чилось?!!
– Мне жаль, – Брилёв поспешил погасить зарождающийся конфликт, – искренне. Моя семья осталась в Москве, я даже не знаю, успели их эвакуировать или нет. Мы тут все в одной лодке. Но это не значит, что надо опускать руки.
Пока кашляющий Петрович открывал створу гермоворот, Порфирьев обвязал каждого проводом, связывая всех членов группы друг с другом отрезками метра по четыре. Наблюдавшие за его действиями обитатели станции из числа тех, кто уже побывал на поверхности, данный поступок одобрили. Они со знанием дела делились с окружающими подробностями о крайне плохой видимости и множестве провалов, поджидающих экспедицию наверху.
– Люди, помогите мне вынести больных, – тоскливо повторил фельдшер, окидывая людей просящим взглядом: – я один не смогу…