— Слушай, Элиана, одолжи мне что-нибудь из твоей одежды. Что же мне все время в больничном балахоне ходить?
Даркус сидел в кабинете и поглядывал на часы. Ждал начала первой пары. Надеялся, что в лекционном зале избавится от навязчивых мыслей. Ему вспоминался утренний разговор с супругой, и его передергивало от наигранности, которой были пропитаны слова и жесты Эйвилны. Как в дешевом сериале. Именно с такой сцены начинается обычно сюжет о кознях красавицы женушки против наивного мужа. Она вдруг становится ласковой и после недель полного безразличия предлагает провести время вместе. Нет, Даркус, конечно, не подозревал, что Эйви затевает какие-то интриги, но все же что-то ей от него надо. Иначе ее поведение объяснить было нельзя.
— Ну, наконец-то, — шепнула Лере. — Думала уже, что не сработает.
— Вымершая речь. Язык медиков, аналог вашей латыни.
Эйвилна испытывала в такие минуты странные, противоречивые чувства. Она любила этого малыша и одновременно ненавидела. Никогда бы не подумала, что такое возможно. Но что она могла ощущать, когда, с одной стороны, ребенок был так похож на любимого, по которому истосковалась душа, а с другой — являлся живым свидетельством его измены. Его близости с другой.
Он вышел из кабинета вслед за студенткой и быстрым шагом направился к лестнице. Хотя Даркус и заверил Элиану, что с Валерией все нормально, сам он в этом уверен не был. Эмы — те еще ребята. Конечно, серьезно навредить не могут, но напугать — запросто. Очень уж не любят, когда кто-то является к ним без приглашения.