– Ну, хоть на человека похож. А то лежал такой, что краше в домовину кладут. Дай-ка я тебя посмотрю. Нахватал ты немало, но, твоё счастье, Мокошь-матушка на тебе печать свою оставила. Я токмо пули вынул да раны стянул, как всё заросло, словно и не было ничего. Сам-то как?
– Снягол клятый. – Потом подняла пронзительный взгляд голубых глаз на десятника и улыбнулась. – Добрый выстрел, воин.
– А с упырём как? Я смотрел, матёрый аж жуть. Кромешный приказ нам за него целых двадцать гривен отсчитал.
Сидя возле остывающего трупа, Горыня первым делом перезарядил оружие, перевязал нормально рану на ноге, а потом поднял бандита, захваченного первым, и заставил его запрягать две телеги и таскать связанных разбойников, укладывая их словно дрова. Седую женщину усадили на другую повозку, там, где везли награбленное бандитами богатство.
– Никодим Юрьевич, не сочтите за труд. Съездите в гостиницу за вещами нашего нового товарища.
– Это ты верно сказал. – Князь кивнул. – Верно, да не совсем. Служить под княжичем старого рода и честь великая, и прибыток немалый. Воинам тем ведь и батюшка твой доплачивать будет.