Мужичок почесал под редкой бородёнкой и вопросительно посмотрел на Гордея.
К удивлению Горыни, там уже горел костёр и мирно, словно два старых друга, беседовали Мокошь, всё в том же белоснежном платье, и Никифор, в своей вечной хламиде.
Горыня в ответ скинул шинель на диван и, потянувшись за пазуху, достал из кармана серебряную пайцу личной канцелярии государя. Но полицейский смотрел не на вытянутую пластинку пайцы, а на Звезду Перуна. Потом скользнул взглядом по другим наградам и остановился на аксельбанте личной канцелярии.
– Девяностого. – Князь улыбнулся и в свою очередь спросил: – А ты?
– А прорывы с кромки постоянно происходят! – продолжил Дмитрий Николаевич. – И людей при этом гибнет без счёту! А кровь пролитая снова напитывает этих тварей.
– Порох обычный. Пистолет особый. – Горыня открутил глушитель. – Вот без этой штуки будет намного громче.