– А корабли такие есть? Ну, на земляном масле, – поинтересовался Горыня и оглянулся на посерьёзневшего тысячника.
Суета царила не только в зале Государственного Совета, но и по всему Кремлю. Везде сновали патрули, волхвы проверяли и обновляли защитные структуры, а в Москве, которая всегда доверяла слухам больше, чем официальным сообщениям, ширились и множились подробности эпического боя юного княжича с ордами кромешных тварей.
– Так я и есть мастер. – Горыня подошёл к окну и, рывком раздвинув тяжёлые занавески, выдохнул от роскошного вида освещённого солнцем сада. – Думаю, если станки будут, починю быстро. А нет, так сделаю заново. Железо брал, какое было, так от этого и все беды.
– Варвара, дай настой липовика, у тебя свеже́е, – обратился Никифор к травнице. – И горелку малую давай.
Когда они утолили первый голод, Горыня заметил, с каким любопытством волхв смотрит на эволюции столичного общества. Можно было бы подумать, что он впервые на таком собрании, но во взгляде мага был скорее интерес исследователя, чем восхищение блестящей публикой.
Сердцем понимая, что не серебро нужно Роду, подошёл ближе к статуе и вгляделся в черты лица, исполненные талантливым резчиком из древесины столетнего дуба. Род в сосновском храме был похож не на гневного карающего бога, а на чуть усталого, но внимательного родителя, с едва заметной полуулыбкой смотрящего на своих детей.