— У нас трип-трек, нельзя отставать, — поддержал товарища Эд.
— А… ясно, — протянул Мэлор и стал оглядываться в поисках свободного стола. В кафе было несколько пустых столов, но все они значительно проигрывали по расположению и освещенности.
Звуки лифта достигли максимума и стали стихать. Мэлор с облегчением выдохнул. Он не любил лифты.
Мэлор промолчал, прислушиваясь к чувствам. Вчера, размышляя о звонке отцу, он почувствовал легкий укол тревоги, а сегодня при одной только мысли о нем у него внутри поднялось темное тревожное облако каркающих ворон, заставившее трепетать все естество. Звонок отцу, что может быть проще? Но тогда почему так бешено колотится сердце в груди? Ответ тут мог быть только один: он боится отца. Почему? Может быть, потому, что отец бросил его? Оставил один на один с болезнью? Однако это не причина для страха, это причина для ненависти. А он боится, и боится по-настоящему, до дрожи в коленях.
— Ольга, — обрадовался Эд, переведя дух, — надеюсь, я вас не разбудил? Это постояльцы из семнадцатого номера вас беспокоят. Вы не могли бы к нам подняться? У нас тут возникли кое-какие затруднения.
— А это вариант, — Игнатенко взглянул на Козлова, и тот часто закивал головой, словно автомобильный болванчик. — Какие у тебя предложения?