Всем абсолютно было понятно, что идут последние минуты, когда адмирала Октябрьского называют ещё товарищ, а не гражданин. Отчего все испытывали определённую неловкость, даже Берия. С таким вот тяжёлым чувством трубку взял и я, непосредственный начальник проштрафившегося адмирала.
- Слышали?! – я обвёл собравшихся взглядом. – С наступлением рассвета на внутренний рейд входят "Парижская коммуна" и "Молотов", где устраивают румынам в порту хорошенький кордебалет. Но сперва, во избежание международных инцидентов, попросим удалиться восвояси суда нейтральных государств. Для непонятливых перевожу – болгарские и турецкие. Товарищ Сталин очень просил, чтобы нейтралы не пострадали в этой экзекуции, но в то же время смогли сполна насладиться огненным цирком. После разгрома Констанцы мы, медленно и торжественно, совершаем круг почёта по границам территориальных вод Болгарии и Турции. Это крайне необходимо товарищу Громыко, который в ближайшее время направится в эти страны с визитом особой важности.
Лейтенант чуть исподлобья посмотрел на меня.
- Штрафбат? А что это? – удивился майор ГБ.
Самое же главное, что попытки запеленговать источник помех приведут немцев не к нам, маленьким и слабым, а к большим парням контр-адмирала Ларионова. И вряд ли обнаружение источника помех доставит немецким связистам много удовольствия.
– Давайте вернёмся, товарищ полковник, я видел достаточно, и обстановка мне ясна. Теперь мы готовы к очень серьёзному разговору. Пойдемте, товарищ Санаев.