В пакете были фотографии. Чёткие, яркие, цветные. Корабли незнакомых футуристических очертаний под старорежимными андреевскими флагами. И среди них огромный авианосец, на широкой корме которого надпись большими бронзовыми буквами – "Адмирал Флота Советского Союза Николай Кузнецов". И всегда невозмутимый и сдержанный адмирал, пожалуй, впервые в жизни был близок к обмороку. Ноги у него подкосились, и он без разрешения Верховного присел на краешек стула. Сталин понимающе усмехнулся, и чубуком трубки разгладил свои прокуренные усы...
– А, товарищ Санаев, ну заходи, заходи, – судя по всему, настроение товарища Сталина было вполне нормальным.
– Во-первых, в шестнадцать часов три минуты служба радиоперехвата ВВС Черноморского флота перехватила сообщение немецкого самолёта-разведчика об обнаружении большевистской авианосной эскадры примерно в двухстах километрах мористее Евпатории.
Как и в прошлый раз, генерал-лейтенант был одет в нашу камуфляжную куртку и зимнюю шапку. Вслед за ним спустился немножко нервничающий адъютант, которого, кстати, и в прошлый раз в окопах с Василевским не было. В руках лейтенанта-два кубаря в петлицах, был наш огромный десантный баул, где, как я полагаю, находится полный комплект генеральского обмундирования.
– Также эта аппаратура позволяет проконтролировать, куда именно падают уже наши снаряды. Исходя из предположения, что с отражением атак пехоты, не поддержанных танками, авиацией и артиллерией, морская пехота справится самостоятельно, мы всю имеющуюся у нас артиллерию собрали в единый кулак для контрбатарейной борьбы. Отсутствие вражеских артобстрелов – эта наша лучшая помощь морской пехоте. А артиллерийский кулак у нас, товарищ генерал-лейтенант, неслабый: дивизион самоходных шестидюймовых гаубиц "Мста-С", восемнадцать орудий, и две батареи 120-миллиметровых гаубиц-миномётов "Нона-С", ещё двенадцать орудий... Большую помощь нам оказали работающие по ближним немецким тылам и коммуникациям ударные вертолёты... Ну, вы видели эти машины на аэродроме. Ещё к полудню обе пехотные дивизии вермахта, которые бросило на нас уцелевшее командование 11-й армии, – 22-я и 50-я – потеряли почти всю свою артиллерию и миномёты. Тогда же утром зенитным огнём самоходных ракетно-пушечных зенитных установок "Панцирь-С" были сбиты, очевидно, два последних "мессершмитта", пытавшихся штурмовать позиции нашей бригады. Скорее всего, они пересидели "Ночь длинных ножей" где-нибудь на аэродроме подскока, но не пережили первого же вылета на штурмовку. Больше вражеская авиация в воздухе не появлялась. О дальнейшем вам доложит подполковник Ильин.
– Ви, господин Магомедов не русский, не надо меня обманывать, ви с Кавказа...