После этого von Essen предпринял новое бесчинство: меня, служителя Господа, подобно осужденному разбойнику, препроводили в узилище – пешком, через весь город! Я шагал с гордо поднятой головой, желая показать жалким аборигенам величие британского духа и силу молитвы, в которой только и черпаем решимость мы, смиренные Его слуги…
«Уже который день мы пребываем в неволе на русском фрегате. Никогда из памяти моей не выветрятся слезы на глазах офицеров при виде уходящего под воду «Фьюриеса». Матросы же махали шапками и кричали, провожая тонущий корабль: «У королевы много!» Этот обычай всегда вызывал во мне трепет гордости за Британию: поистине ее путь к мировому владычеству усеян обломками судов, покоящихся на морском дне, но это не может вселить уныние в сердца истинных англичан. У королевы много; Господь и святой Георгий по-прежнему хранят Англию!
А ведь профессор прав: вокруг как-то сразу потемнело, будто наступил вечер. Я посмотрел вверх и похолодел.
Над бортом показалась физиономия, немедленно вызвавшая в памяти Андрея врубелевского Пана, только в круглой барашковой шапке на седой шевелюре и в такой же барашковой жилетке, надетой поверх полотняной рубахи с закатанными рукавами. Кисти рук корявые, красные, жилистые; с морщинистой, будто печеное яблоко, физиономии не сходит улыбка.
Фм: Так это когда было, восемьдесят лет назад!
– Что у них? – шепнул Андрею Кременецкий. – Крупняки?