Да и погода не благоприятствует. С вечера восьмого сентября зарядил дождь. Волнение поднималось до четырех баллов, о полетах можно было забыть. Распогодилось лишь сегодня к утру; от горизонта до горизонта – зеркальная гладь, редкая для Черного моря.
Я так увлекся, разглядывая военно-морской раритет, что о багаже вспомнил, лишь когда сверху упал шторм-трап и раздалось: «Держи-кося, дядя, счас мы тя враз подымем!»
– А что там за корабли? – осведомился командир сторожевика.
Второй – небольшого роста, сутуловат; скуластое живое лицо, отражающее искреннее участие к собеседнику. Голубые глаза, большие, слегка навыкате, добрые, немного ироничные. Сюртук, знаменитая фуражка, ослепительные лиселя… Мне приходилось читать, что Павел Степанович происходит из кантонистов; не знаю, правда это или нет, но контраст с Корниловым разителен.
Дрон положил передо мной лист бумаги официального вида. Я прочел первую строку, и по спине пробежала струйка ледяного пота.
…Перекрестье нитей легло под переднюю трубу. «Пли», – скомандовал Лютйоганн, и в этот момент лодка содрогнулась от страшного удара. Палуба вздыбилась; люди валились друг на друга, отчаянно цепляясь за штурвальчики, рукоятки, трубы. «Эсминец? – успел подумать обер-лейтенант. – Подкрался незаметно и протаранил? Глубина – всего ничего, вполне мог…»