Кмн: Белых сослался на регламент адмиралтейской коллегии 1765 года, где описана процедура ареста приза, определение вознаграждения и его раздел между участниками экспедиции. И оговорено, что правила эти распространяются и на призы, сделанные «капером, от партикулярных людей на свои деньги вооруженным».
– И будем! – насупился старик. Он болезненно воспринимал любую критику со стороны пассажира. – Спиро Капитанаки свое слово держит, это тебе…
– Договариваться надо не с Нахимовым, князь. – ответил Марченко. – Он командует эскадрой Черноморского флота и подчинен Корнилову и Меншикову. Да и не успеем: пока добежим до Севастополя, пока убедим, что мы не бесовское наваждение и не аглицкие подсылы, союзнички не то что до Евпатории – до Балаклавы дойдут!
– Самолеты, говоришь? – подобрался Фомченко.
– Никак нет, вашсокородь! – выдохнул кондуктор. – Как есть: «Прибыл будущего два один век имеет сведения!»
Ближе к полуночи приехал Меншиков, привез карту с текущей оперативной обстановкой. И началось: карандашные стрелы, обозначающие перемещения дивизий, сводки о состоянии артиллерии и боеприпасов, лошадей в казачьих и драгунских частях, нудный перечень обозов со снабжением. Зарин вручил Меншикову рапорт с перечнем всего необходимого для пулеметных команд. Им передавались все пулеметы, кроме двух – один оставили для «Морского быка», другой выторговал для авиаотряда Эссен. Сам он рыскал по городу в сопровождении наряда жандармов, безжалостно изымая по аптекам и москательным лавкам керосин, касторовое масло и спирт высокой очистки. В порту устроили авиамастерские; туда свезли аппараты и оборудование, сколачивали слипы для спуска гидропланов. Мотористы и пилоты ходили, одурев от бессонницы, но клялись к 18-му поднять в воздух все пять машин.