– Вас никак ранило? – озабоченно спросил Эссен. – Надо бы перевязать. Погодите, рукав оторву…
Изображение скачком приблизилось. На песке, шагах в трех от линии прибоя, валялся человек. Короткий то ли халат, то ли бешмет, огромная, на кавказский манер, папаха. Рядом на песке винтовка. Точнее, ружье – поправился Андрей, – ясно виден прихотливо изогнутый приклад и тонкое, длинное цевье.
– Итак, господа, мы с вами имеем бледный вид, – подвел итог лейтенант. – Из шести аппаратов исправны два, еще два нуждаются в основательном ремонте. Моторы все хорошо бы на переборку. «Тридцать вторая» вообще больше никуда не полетит, пустим на запчасти. Простите, Всеволод Михайлович, Константин Алексаныч, говорю как есть.
– Вот это да! – выдохнул Лобанов-Ростовский. – Вот это силища! Нам до такого далеко…
Красницкий пожал плечами. По заведенному порядку ему полагалось говорить первым, но сейчас было не до традиций. Очень уж необычную тему обсуждали сегодня на совете.
– А ты расскажи кому-нибудь о нашем разговоре, – плотоядно осклабился друг. – Увидишь, шутовская она или нет!