– Я, натюрлихь, унтерзеебоот. Ихь говорийт айн венихь рюсски – мейн онкель… дьядья ест подданный ваш цар, шивьёт ин дер нэе фон Рига, ихь хабе к нему шилль. В год десят… ихь хабе ин тюркай гекоммт… передавайт панцершифф «Вейссенбург». Потому я есть ин Варна – Кайзермарине геген рюсский флотте ам Шварцен Меер кемпфен… тюркен хильфт… йа, помогалль…
Ничего. Шорох фоновых помех, а потом, ясно, четко – четыре щелчка. Пауза, и еще два. Потом снова четыре, и после короткой паузы еще два.
Офицер, принимавший из рук мистера Лоринга шпагу вместе с капитуляцией фрегата, смотрел на нашего капитана, будто на гостя из потустороннего мира. Этот русский, несомненно, прекрасно владел английским языком; однако вопросы его прозвучали сбивчиво, словно речи нерадивого школьника. Было ясно, что он испытывает крайнюю степень недоумения и с трудом понимает, что происходит.
– А вы хотите его растопить? – Женщина кокетливо глянула на спутника.
– Принимайте гостей! – бодро провозгласил Белых. – Дядя Спиро, давайте руку. Тут скоба такая, сейчас помогу…
– Дядя Спиро берег наизусть знает, не заблудится. У него повсюду свои знаки: скалы, валуны, одинокие деревья на прибрежных кручах, домишки всякие. Ну и звезды, конечно. Это, брат, такая навигация, куда там ДжиПиЭс!