Рогачев неуверенно оглянулся на Андрея. Тот незаметно сделал успокаивающий жест – не тушуйся, все путем.
– Это как же – «некому»? – картинно удивился Марченко. – Вы, мичман, кому присягали? Государю императору и в его лице – царствующей династии. А значит, и Николаю Павловичу, восседающему сейчас на престоле. Так что, душа моя, и решать за нас есть кому – как, впрочем, и всегда…
Я вгляделся в горизонт, отыскивая хотя бы самую мелкую зацепку. К примеру, вон то облачко…
Не обошлось и без курьезов. В списке взятого на «Фьюриесе» добра фон Эссен обнаружил бочонок чистого спирта и немедленно наложил на него лапу. Мичман Арцибашев, занимавшийся на правах ревизора учетом и распределением трофеев, пытался спорить, но лейтенант и рта ему раскрыть не дал. «А вот кончится газолин, мне что же, на Духе Святом летать? Нет уж, голубчик, мотор силой молитвы не заведется, ему горючку подавай! А этот спиритус вини – милое дело, девяносто пять оборотов, готовое топливо! Развести на треть керосином, касторки в маслобак – лети, не хочу!»
– А ты, значит, уже сподобился? – осведомился летнаб. – Пока одни с погрузкой возятся, Севочка тут как тут – слухи собирает.
– Вот вы отшучиваетесь, Андрей Владимирович, а я ведь серьезно! Почему бы не помочь предкам? С нашими-то возможностями…