Слова каплями расплавленного олова падали в сердца моряков – офицеров и нижних чинов, механиков и сигнальщиков, молодых парней, пришедших на флот в этом году, и поседевших на службе ветеранов. Зарин говорил негромко, но ни один звук не пропадал – абсолютная тишина повисла над палубой.
Погода на Черном море переменчива. Вот и сейчас она подкинула малоприятный сюрприз – подлетая к точке рандеву, Эссен обнаружил, что «Александр I» и «Николай I» попали в полосу дождевых шквалов. Аппараты с «Алмаза» несколько минут назад покинули строй и ушли к зюйду, где в легкой дымке виднелся силуэт гидрокрейсера. А вот две других авиаматки прятались за серо-свинцовой полосой непогоды.
– В тысяча девятьсот пятнадцатом году? – медленно произнес Фомченко, в упор глядя на Андрея. – То есть ты, майор, утверждаешь, что это – подводная лодка времен Первой мировой?
Было еще соображение – пора осваивать старую, «дореволюционную» орфографию. Но не вышло: незнакомые правила не оставляют времени на неспешное обдумывание, главную прелесть ведения дневника. Стоит ли говорить, что и эти странички отправились в корзину?
С. В.: По моему, ты не прав. Советую крепко подумать – а вдруг?
– А что, Константин Алексаныч, а может, сами? – не унимался пилот. – А я вас, так и быть, подброшу, по старой дружбе. Возьмете светлейшего за манишку и объясните, что к чему. Как князь князю – неужто не выслушает?