Но – не судьба. Выслушав положенные напутствия, я спустился в пришвартованный к борту катер и принял у матроса ярко-оранжевый непромокаемый баул.
Кобылин кивал, соглашался. С «Херсонеса» донесся медный звон – пробили семь склянок. От борта авиатендера отвалила гичка. Слышно было, как шлюпочный старшина мерно отсчитывает: «Два-а-а-раз! Два-а-а-раз! Два-а-а-раз!» Гичка повернулась к Графской пристани носом, сразу превратившись в приплюснутую безголовую птицу, мерно взмахивающую костлявыми крыльями. Кобылин встал со ступени, аккуратно отряхнул брюки.
Андрей вгляделся в туманную мглу. Ничего.
«Клитемнестрой» называлась шхуна греческих контрабандистов. Когда Андрей узнал, что это мудреное имя кораблик получил ни много ни мало в честь героини «Илиады», он лишь изумленно покачал головой. Не всякий рискнет назвать свой корабль в честь дамы, раскроившей топором череп неверному мужу и его пассии.
– Так точно, тащ генерал-лейтенант… – невпопад ответил командир БЧ-4. – Одну минуту, сейчас…
– Скорее уж в кролика… в цилиндре, – буркнул я. Старый друг прочитал меня, как поздравительную открытку. Три десятка лет тесного общения – это вам не жук чихнул, даже без учета психологических фокусов, которым учат в их конторе. – Слушай, давай признавайся, что по-дурацки пошутил, и наливай. А я, так и быть, не обижусь.