– Дадите команду – посмотрим, – отозвался тот. – Для нашей птички десять верст не крюк.
Лежать на груде сухих сетей было несказанно удобно. Белых вытянулся и закинул ноги в берцах на борт, подсунув под голову пробковый буек. Сидящий напротив дядя Спиро с неодобрением покосился на слишком уж развязную позу пассажира, но смолчал. После захвата турецкого парохода он сменил иронично-покровительственное отношение на боязливое почтение и старался лишний раз не перечить гостю. Да и какой он теперь гость? Скорее уж компаньон, а то и подельник…
Ганс Лютйоганн в растерянности переводил взгляд со Змея на Белых и обратно.
Кача, база гидропланов, 22 сентября 1854 г., вечер, лейтенант Реймонд фон Эссен
Корабельный эскулап был нагружен сверх всякой меры – саквояж под мышкой, блестящий металлический ящик стерилизатора в правой руке, в левой – большой парусиновый мешок. За ним в кают-компанию протиснулись двое матросов. Один с парой уже знакомых носилок; другой волок коробки, от которых резко пахло аптекой.
А я и рад позлорадствовать: «Боюсь, господа офицеры, вас ждет преизрядный сюрприз…»