Но оставим отвлеченные рассуждения ученым историкам и перейдем к тому, чему автор этих строк был свидетелем. Ибо истинное свое предназначение – разумеется, помимо служения Господу, – он видит в том, чтобы точно и беспристрастно поведать об этом читателю.
Мичман Энгельмейер, оставшийся «безлошадным», был временно переведен в радисты. Ему, как и Лобанову-Ростовскому, доверили один из «Кенвудов».
К ужасу своему, я ясно разглядел на палубе корабля летающие машины – точно такие, как та, что нанесла нам визит несколько часов назад. Я насчитал не меньше пяти штук; кроме того, обратил внимание на непривычного вида орудия, установленные на высоких тумбах. Энсин любезно объяснил, что необычайно длинные стволы свидетельствуют об огромной дальности стрельбы; мы уже имели несчастье убедиться в справедливости этого утверждения.
Грохнуло, кисло завоняло сгоревшим артиллерийским порохом. Далеко впереди парохода взметнулся высокий всплеск. На мостике снова закричали, и «Заветный» покатился вправо. От парохода отделился и поплыл над водой ватный шарик. Секунду спустя донесся гулкий удар, и судно затянуло дымной пеленой. Далеко от миноносца, чуть ли не на середине дистанции, замелькали всплески.
Велесов кивнул и поднял бинокль к глазам. Эссену на миг показалось, что на лице гостя из будущего мелькнула тень то ли замешательства, то ли… стыда?