И интонации… нет, не высокомерные, но чувствуется в них нечто, выдающее происхождение и воспитание. Такую просто женщиной, а уж тем более «теткой», не назовешь.
Он распрощался торопливо и многословно, как будто пытаясь скрыть за словами смущение, если даже не стыд. А когда, наконец, вышел, из меня как будто стержень выдернули: ноги отказались держать, я упала на стул и, крепко зажмурившись, задышала так же, как до того дышал Олежка.
— Волнуюсь. У меня все получается, я все знаю, и все равно волнуюсь. Глупо, правда?
И еще одно хочу тебе сказать письмом, не дожидаясь личной встречи. Очень жаль, что тебе пришлось покинуть институт, но теперь, когда Олеженька подрос, ты должна вернуться к учебе. Хотя бы дома, чтобы не позабыть всего, что тебе успели преподать, и продвинуться в том, что можно изучить самостоятельно. Да, с двумя, а то и тремя детьми ты вряд ли будешь полноценно работать, но нет ничего хуже для ведьмы, чем запирать себя в стенах дома и заниматься лишь семьей и хозяйством. Это погибельно для дара, Маринушка, а твой дар хоть и невелик по силе, зато чист, грех его губить.
А с той жизнью, что мне досталась теперь, еще предстояло разбираться.