– Лариска, я тебя медсестрой записал, на тебе лекарства, – обрадовал меня Петерс по окончании их «малого государственного совета». – Ты ведь с нами? – все же поинтересовался.
– А вот тебе жалко? Я еще никогда в жизни не целовался под Майским Деревом.
Петька вернулся ближе к ужину. Я уже проснулась, но вставать было лениво. Валялась блаженно на своем королевском ложе. На нашем ложе. Нет, вот представить, как мы с Петькой весело скачем на нем, перепутав с батутом, – это я могла. А вот как нежно и страстно… нет, бред. Даже не смешно.
– Да? И что ты сделаешь? Поставишь на колени и снесешь мне мозг? Или просто убьешь, как советовал твой Генеральный приятель? Вы же только на это и способны! У вас же руки опускаются, когда человек действительно свободен и вы не в состоянии на него давить! Вы не знаете, что вам делать, когда понимаете, что не можете раздавить и унизить взглядом! Что, мучить моих беспомощных родителей, не способных выдержать твой взгляд, было приятно? Ощущал себя богом? Светозарным, несомненно, богом. Самим Светочем, не меньше, верно? А меня тебе остается только убить! Как трусливому мальчишке, который боится, что мама узнает, что он не справился и напустил в штаны!
– Нет, совсем не холодно. Смотри, снег почти липкий. А ты изменения температуры совсем никак не ощущаешь?