– Порядок, Роман знает, что делать, машину собрал на отлично. Думаю, проблем не будет, разве что из-за износа запчастей, всё же все уже пользованные.
– Говорю же реплика, часть запчастей оригинальные, но их снять вроде как должны перед уничтожением машины… Кстати, Палыч, надеюсь, не надо говорить, что насчёт машины следует держать рот на замке? Мне тут любопытных не нужно.
– Не удивился, что папка с документами была пуста?
– В ту сторону, – указал я, сориентировавшись.
– Зачем? – удивился я. – Я вам вполне доверяю. Тем более брат скоро достанет ещё техники, и, вполне возможно, мы будем иметь вас в виду.
В общем, наш эшелон приближался к фронту неторопливо, но упорно. Поначалу стали попадаться станции со следами активных бомбёжек, на некоторых были недавние следы, воронки ещё дымились и пожары, не до конца потушенные, светились в ночи. Потом и мы сами попали под авианалёт. Это уже произошло утром, когда рассвело. Створки дверей теплушки у нас всегда чуть приоткрыты были, на ладонь, чтобы можно было распахнуть и, с ходу покинув вагон, свалить как можно дальше. Все понимали, что будет, если хотя бы одна бомба попадёт в такой грузовой состав. Армагеддон будет, что тут скажешь, и чем дальше в этот момент быть, тем больше шансов уцелеть. Я это тоже понимал, так что был наготове, а когда прозвучал крик наблюдателя от дверей, ещё до того как захлопали зенитки, почти все пассажиры рванули к открытым дверям и кубарем полетели по насыпи.