– Плохо? Да нет, весьма толковые рассуждения, – протянул Григорий Алексеевич. – Только… где деньги возьмешь на покупку дирижабля?
– Наверное, да. По крайней мере, если бы я не занимался у мастера Фенга, мне было бы куда труднее запоминать все эти связки, переходы и повороты, – согласился я.
Мы просидели за чаем до трех часов ночи, отпаивая и успокаивая Хельгу. Вроде бы получилось. В конце концов дядька Мирон отнес заснувшую дочь в спальню, а я остался наводить порядок в гостиной.
Хельга неуверенно и с явной опаской протянула мне ладошку, и я плеснул энергию в ее пока еще видимую татуировку, из-за которой сестрица уже четвертый день появляется в конторе исключительно в перчатках. Впрочем, дня через два рунные цепочки окончательно скроются от любопытных взглядов, став полностью невидимыми, и надобность в постоянном ношении перчаток отпадет.
Как выяснилось буквально через полчаса, рано обрадовался. Поздравив наконец нашедшегося Михаила и подарив ему пистоль собственной выделки, облагороженную копию своего первого, еще меллингского «розлива» ствола, я вдоволь насладился восторженными благодарностями Горского и насмешливым фырканьем его любопытных кузин. «Пф, мальчишки!..» И лишь спустя четверть часа наконец остался один и отошел к столу, чтобы промочить горло. Никаких застолий на этом празднике не предполагалось, лишь легкие закуски и не менее легкие вина, что разумно, учитывая возраст собравшихся. Ну а поскольку никакой тяги к алкоголю я не испытывал, пришлось пройти вдоль столов в поисках соков или иных прохладительных. Вот тут-то, проходя мимо трех курсантов и присоединившегося к их компании братца Елены, стоящего ко мне спиной, я и услышал нечто…
– Перевозками? У тебя есть еще один дирижабль?