Вот я и играл в свое удовольствие, хотя порой оно было весьма относительным. Каждый матч заканчивался синяками и ссадинами, приходилось бегать и на уколах, но писать об этом родным я не решался. Незачем их лишний раз волновать такими откровениями.
– Товарищи! Предлагаю поднять тост за новобрачных.
– Есть другие варианты? Я бы не стал вас тревожить, напросился бы на прием к Тикунову или его заму Захарову, но они в какой-то затянувшейся командировке, а больше я там никого не знаю. Вот и пришел к вам, думал, может, вы что-то посоветуете.
На такси съездил на две репетиции «Апогея», под моим чутким руководством парни отрихтовали вещи почти как в оригинале. От материала все были в восторге, в их глазах я вырос до статуса небожителя, стал Зевсом музыкального Олимпа. Я не возражал, меня больше волновала будущая приемка альбома худсоветом. Еще до репетиций, выписавшись из института, я в очередной раз старательно проштудировал все тексты, разыскивая места, за которые могут зацепиться потенциальные критики. Например, за текст песни «In The Army Now». В таком случае придется объяснять, что текст критикует западную военщину, рассказывая о бесчеловечном отношении к новобранцам, может, такой вариант и прокатит.
– Егор Дмитриевич, надеюсь, вы подготовили какой-никакой спич? – поинтересовался Владимир Адольфович.
– Что ж, подгоню пару тромбонистов 30-го, к семи вечера.