– Да. Но одно дело – слышать о них, и совсем другое – к ним прикоснуться. Увидеть их воочию. Понять, что это не просто слухи. И оценить качество, – пояснила своей воспитаннице Генриетта Хайд.
Повозок было две, причем нагруженных по самую крышу, поскольку Глаубер привез с собой не только помощника по имени Гейнц, но и все необходимое для организации лаборатории. И фанатиком он оказался тем еще. Если бы не приставленный лакей, забывал бы и про еду, и про сон, что было совершенно недопустимо. Глаубер и без того выглядел так, что краше в гроб кладут – худой, с провалившимися глазами и изжелта-серой кожей. Ну а чему удивляться? Он сам изобретал, сам испытывал и сам дышал всякой гадостью. Все-таки ученые – ненормальные люди.
Как я представлял себе известного ученого? Постоянно занятым и немного самовлюбленным. И если с первым я угадал – Гюйгенс развил бурную деятельность и уставил выделенные ему огромные апартаменты книгами и механизмами, то со вторым пролетел по полной программе. Ученый оказался очень приветливым и спокойным человеком. Никто не видел его особенно взволнованным или растерянным, торопящимся куда-то, или, наоборот, погруженным в медлительную задумчивость.
Единственное, что радовало – станки хотя бы вообще были в наличии. И существовали люди, которые умели на них работать. Вот только количество и тех, и других требовалось увеличить. Порядок срочности – еще вчера. Но сколько для этого требовалось денег – я даже представить боюсь. Поэтому меня так и порадовал огромный валун с символикой тамплиеров. Можно рискнуть и хотя бы поискать старые сокровища. Осторожно изъять, аккуратно перепрятать и потихоньку пользоваться.
Последних шесть лет Якоб только и делал, что пытался восстановить страну. И кое-что удалось сделать. Столица так и вовсе отстраивалась заново, причем по новому методу. Да и население потихоньку прибывало. Сын, несмотря на отказ московитов отдать за него свою принцессу, привечал выходцев из этой страны. Пострадавшие за веру охотно переселялись в Якобштадт и показали себя рачительными и трудолюбивыми людьми. Единственное условие, которое им было поставлено – не выступать против чужой религии. И нашедшийся смутьян, нарушивший договоренность, долго на свете не задержался. Герцог подозревал, что к резонансному убийству приложили руку католики, которым не понравились уничижительные проповеди, обличающие их веру.