Это было наглостью. Беспросветной. Даже бо́льшей, чем идея ограбить Стокгольм. Я хотел, ни больше ни меньше, поучаствовать в войне со Швецией. Понятно, что у Курляндии было не так много шансов. И я, наверное, так и не решился бы на данную авантюру, если бы обстоятельства не сложились столь благополучно. Однако шведы распылили свои силы на более опасных соперников. То есть на армии Дании и России. Как только войска Алексея Михайловича перешли в наступление, против них были выставлены практически все имеющиеся в Шведской Лифляндии силы.
Вторым направлением было расширение территории. Ведь не только же в Курляндии есть нищие дворяне, которые рады будут избавиться от убыточного имущества. А к востоку тоже есть перспективный рынок. Там есть богатые люди, которые ценят красивые ткани и предметы роскоши. И общая граница не помешает. Мой отец побаивался московитов (и наверняка у него были для этого основания), опасался, что Польше не понравится, если он начнет с ними слишком активно сотрудничать, и очень осторожно подходил к заключению различных договоров.
– Учитель жалуется, что наследник не хочет изображать греческих и римских богов, и вообще не любит аллегорические сюжеты, – осторожно заметил Отто.
Расмус Бартолин, Марчелло Мальпиги, Ян Сваммердам, Ричард Лоуэр, Антони ван Левенгук… не имена, цела плеяда звезд! Моим делом было задать им нужное направление. Ну не может быть, чтобы эти светлые головы не открыли группы и резусы крови! Вот это будет прорыв!
Надо же, гримаса судьбы. Вот что значит – я человек иного времени. Не всегда могу оценить последствия своих действий. Впрочем, у меня есть утешение – Якоб тоже не сразу понял, куда ветер дует. И только твердо обосновавшись на амстердамской бирже и начав диктовать цены, он осознал перспективы применения наших станков. И, разумеется, тут же принял меры. То есть засекретил все, по мере возможностей.