– Сразу неинтересно, как бы без этого мы реализовали свои садистские наклонности?
– Да, это стальная двухсотлитровая бочка.
– Благодарю, товарищ полковник, нам тоже было приятно с вами взаимодействовать. – Геннадий чуть замялся. – У меня есть личная просьба….
Длительное время манипулировать на эмоциях невозможно. Эмоциональная сфера у человека неплохо защищена, и он всегда может спрятаться за непроницаемой броней цинизма и равнодушия. Ну, чем можно было еще пронять телезрителя после расстрела Белого дома, Норд-Оста, Беслана и прочих спектаклей ужасов? Ужастики хорошо смотрятся один, ну два раза, а потом появляются любители, которые в компании да с бутылочкой пива ехидно комментируют наиболее кровавые эпизоды. По постсоветскому свежачку неплохо получалось давить на жалость, но потом такие штуки уже не проходили. Сюжет о смертельно больном ребенке, которому срочно нужны деньги на уникальную операцию в забугорной клинике, уже не вызывал потока добровольных пожертвований. Тренированный телезритель только хмыкнет, мол, еще один умник выискался, и просто переключит канал.
– Явилась, подруженька? – буркнула она вместо приветствия. – Года не прошло! – И только потом обратила внимание на Симиного спутника. – С кем это ты? А-а, здравствуй, Геннадий. Ты в курсе, какую свинью мне эта… волюнтаристка подложила?
– Хм, – Дик задумался, – а Контактер помочь не может? Сбить эту штуку с траектории, например?