– Дома добротные, – заметил Рогов. – Хотя и позаброшены, а лучше наших устроены. Чуть приберись, подлатай местами – и можно жить. Печи мне здешние нравятся, в них, наверное, душевно на огонь зимой смотреть. И копоти по стенам и потолкам нет, не чадят при такой открытости. Хитрая система.
Нет, нельзя ночами пустыню тревожить. Мало того что ничего не разглядишь в красноватом мраке, так еще и подставишься под тварей, которые массово выбираются на охоту после заката. Они настолько страшны, что Мнардир чуть инфаркт не заработал, когда Киря начал уговаривать попробовать начать работать в темноте.
И на душе как-то неуютно. Причем напрягало не только отсутствие животных и птиц.
Будто по парадоксально сухому болотцу топаешь – воды в нем нет ни мельчайшей капли, но ухитряется засасывать.
Занимались этим не в лагере, а в считаных шагах от границы пустыни. Потому как в этих «скафандрах» пока заберешься на подъем, никакого Гриндира уже не захочется. Дальше хоть и продолжается вязкий песок, но песок ровный. Для людей, превратившихся в неповоротливых матрешек, это очень даже критично.
Туземцы отвратительно ориентировались в запутанном лабиринте плавней. Но все или почти все главари знали о главной протоке, которая начиналась почти напротив древнего речного порта, возле которого Рогов со своими людьми прошлой осенью впервые столкнулся с пиратами. Широкая и глубокая, самая удобная, в нее даже корабли неоднократно заходили, устраиваясь на стоянку чуть дальше – на обширном расширении.