А я понял, что надо как–то выкручиваться. Ведь не рассказывать же Дмитрию Ивановичу, как его малолетний собеседник в тысяча девятьсот семьдесят каком–то году уже пытался надуть бумажный шар водородом, и ничего хорошего из этого не вышло.
— Оригинал не могу, том уже вернули в библиотеку. А моя копия — вот она.
Однако отца в первую очередь заинтересовали не мои новые соображения, а вопрос — почему я пришел один, без Николая?
Надо же, какой молодец, подумал я. Не зря с тобой маялись больше десяти лет! Ибо Николай был совершенно прав. Модель сначала планировала довольно плохо, то есть быстро снижалась. А что можно желать от конструкции с таким малым удлинением крыла, да к тому же еще и плоского. Но сантиметрах в пятнадцати от пола она вдруг резко замедляла снижение, и этой мизерной высоты ей хватало на то, чтобы пролететь последние три метра. Это работал экранный эффект. Как и предполагалось, аппарат Можайского был довольно плохим самолетом, но вполне приличным экранопланом.
— Она что, по–вашему, от охранки или еще от кого–нибудь?
— Ваше величество, я готов доплатить ему из своих собственных средств.