К началу лета тысяча семьсот пятьдесят седьмого года султан Осман Третий уже не понимал, чем же он так прогневил Аллаха. Ужасные новости шли одна за одной!
— Нет, повелитель, в ближайшее время это невозможно, некому там восставать. Но в перспективе — вполне допустимо. Однако ведь нам нужна просто победа, и не обязательно именно над русскими? Тогда повелителю следует обратить свой взор в сторону еще одного врага Османской империи — Австрии. Сейчас она ведет тяжелую войну с пруссаками, и выделить войска еще на один театр военных действий просто не сможет. А в ее состав входит Венгрия, коя уже не раз поднимала восстания с целью обретения независимости. Вот пусть и сейчас снова поднимет — момент очень подходящий. Если же мы поможем венграм войсками, то успех, можно сказать, предопределен.
— Когда-то мамелюки были элитными воинами, египетской гвардией, но сейчас это натуральные бандиты, умеют только грабить. Они почти неуправляемы, однако их можно попытаться натравить на расквартированных в Каире янычар.
Однако Новицкий на основании своего уже немалого опыта управления знал, что подобным людям одного урока может оказаться мало. И через Сашку де Помпадур организовал предложение от Франции учитывать ее интересы в обмен на не такой уж скромный пенсион. Бестужев, еще не в полной мере представляя себе реалии обстановки, согласился. И вскоре был вызван в Лефортовский дворец, где император разложил перед ним копии его переписки с французами, официальный экземпляр своего указа об усилении борьбы с коррупцией и ордер на арест и интенсивный допрос третьей степени от ЧК, на коем прямо на глазах обомлевшего вице-канцлера начертал резолюцию «не возражаю». Должный драматизм ситуации придавал Федор Ершов, мрачно разглядывающий царского гостя из дальнего угла кабинета.
Сергей изобразил неопределенный жест левой рукой.