– Чувствую запах какого-то рагу. С большим количеством чеснока и лука. А ты нет?
Нос сломался, превратившись в кровавую лепешку, губы взорвались. Дворянчик схватился за лицо, крик превратился в хрип и стих за сломанными зубами. Альтсин подбросил меч вверх, плавно, словно тренировался с рождения, перехватил его в воздухе и крутанул восьмерку. Клинок не танцевал вокруг него. Клинок и был – им, частью тела, куском воли, души, единством. Он взглянул на стонущего юношу. Окружавшая того аура больше не выглядела пугающе, исчезло ощущение обессиливающей Мощи. Ночью свеча может сойти за солнце, но днем…
– Сотня. Наткнулись мы на них ночью, и, пожалуй, они столь же сильно удивились, как мы. Мы прорвались, но они пошли по следам. Два дня сидели у нас на загривке.
Парень, атаковавший Альтсина, отступил к остальным, еще живым, Праведным, а кончик меча, который он держал в руке, явственно подрагивал. Без стоящей за ним Силы был он лишь обычным молокососом, испуганным и понимающим свою смертность.
Грохот копыт, раздавшийся за спиною, приказал ей оглянуться. Миг она таращилась назад, не в силах понять, что видит.