Он целует ее, глаза, губы, шею. Осторожно покусывает за ухо. «Так давно у меня не было женщины», – думает он, но тело его находит ритм, отвечает.
Кайлеан уже не оглядывалась, поскольку то, как мчались те животные, немало ее пугало. Кони выглядели так, словно совершенно не устали. Гнали они вперед, держа строй, и – летя ли карьером вниз в долину или галопируя по склону на очередной холм – выглядели так, словно едва-едва начали погоню. Ни один не споткнулся, не дышал тяжело, шерсть ни одного не слипалась от вспененного пота.
– Ха! Значит, то, что происходит в городе, все же слегка интересует твою дурную башку. Тогда меня тем более удивляет, что, услышав от Санвеса, куда вам нужно идти, ты не дал ему в лоб и не выволок за ворота города. Лежи, не вставай, а то потеряешь сознание или облюешь кровать. Кое-что скажу тебе о тех документах, которые вы должны были подбросить. Мне пришлось подкупить коменданта стражи, чтобы об этом узнать. Из них следовало, будто граф решился помочь Виссеринам взамен на одно место в Совете, что принадлежало до того времени представителям гильдий, – а тех якобы решено оттуда вообще убрать. К тому же он должен был получить власть над городской стражей и южными доками.
Последнее замечание подействовало. Шум стих. Князь Фергус-дер-Авдар владел огромными поместьями и был правой рукой императора в провинции. Тяжелой правой рукою. Мало кто в здравом уме пожелал бы с ним задираться.
Последнее предложение он проговорил таким тоном, что кузнец вздрогнул и снова перевел взгляд на Ласкольника. Лицо его было странно безоружным и… – Кайлеан почувствовала испуг – мертвым.
– Я едва тебе не поверил. Да, ты упрям. Нынче ночью ты чуть не утопился, чтобы только не позволить ему овладеть твоим телом. Знаешь, что тогда бы произошло?