Белые штаны дворянина быстро темнели. Полпальца – и вор рассек бы ему артерию – и все бы завершилось. Рана должна была болеть.
И тогда мышастый конек превратился в выброшенный из катапульты снаряд. Казалось, некая сила подхватила его под уздцы и потянула вперед. Короткие ножки превратились в размазанное пятно, тело словно удлинилось, но это была только иллюзия, поскольку конь всего лишь распластался над землею, вытягивая как можно дальше шею. Блеснул желтыми зубами и вызывающе заржал.
– Вот-вот, – ответил он с улыбкой, одновременно широкой и искусственной. – Только вот нам и дела нет до графа – корень проблем в бароне сек-Гресе. Оставь ты все как есть, насколько была бы ты уверена, госпожа, что однажды Эвеннет не пришлет тебе письмо или посланника с известием, из-за которого ты сделаешься заложницей его доброй воли?
– Дурак, греющийся у огня, – сказала она, широко ощерившись. – О, Владычица, милосердная к убогим разумом… Ты и вправду ничего не понимаешь?
Минутку они молчали, после чего Цетрон внезапно отвернулся и ударил кулаком в стол. Столешница застонала, графинчик на ней зашатался.
Потом Ласкольник обронил несколько слов, и весь чаардан снова собрался вокруг него. Кайлеан, грея ладони о кружку с супом, всматривалась в командира.