Она видела это во время торжественной встречи. Кха-дар без предупреждения направил коня меж солдат. Там, где он ехал, шеренги, вытянувшиеся в струнку, выпрямлялись еще сильнее, доспехи сверкали ярче, а лошади горделивей выгибали шеи. Там, где он хвалил коня и всадника, пусть даже кивком, на лицах кавалеристов расцветала радостная улыбка. Там, где он хмурился, – появлялась трупная бледность. А ведь он не имел над солдатами никакой власти, кроме обычной гримасы, не мог ни раздавать награды, ни назначать наказания. Но, несмотря на это, на несколько минут он принял командование над полком столь полно и естественно, как если бы руководил им всегда. Вошел в роль так легко, что никто бы не поверил, что вот уже несколько лет предводительствует он лишь степными наемниками. И это ее поразило. Как будто она смотрела на чужого человека, а не на своего кха-дара, который всякий день называл ее «доченькой».