– Возможно, такова природа Меча, и, возможно, его выставляют на публику в апогей его силы? А может, ответ лежит где-то в другом месте? Глубоко спрятанный?
– Десять больших кусков аломбенской стали и тридцать малых, половина аломбенской, половина из Дерца. Фургон едва дошел, но мы справились. Я и кони. Отец должен быть доволен. А рассказы Дера у меня наверняка будет еще случай послушать. Уж он об этом позаботится. – Эсо’бар шагнул в кухню и обнял мать.
– Зачем бы? Этот город полон нищих и бездомных, что постоянно в движении, никто бы и не заметил, что ежемесячно несколько из них исчезают.
Все люди, сидящие на крышах, были вооружены до зубов. Альтсин видел арбалеты, сабли, мечи, легкие топорики, палки и даже короткие копья. Почти каждый из присутствующих имел какой-то доспех – хотя бы в виде кожаной куртки, обитой бронзовыми бляхами, но ему удалось заметить даже несколько кольчуг. И шлемы – каждый второй был в шлеме.
Саблю в ножны она не вкладывала. Не стирала с нее кровь. Зачем дважды делать одну и ту же работу?
Что с ним, на милость Матери Богов, происходит?! Сила, бьющая от этого засранца, втолкнула его прямо в объятия… чего? Эти воспоминания были другими. На этот раз он не ощущал холодной, прошитой презрением ненависти, не чувствовал жажды убийства. Теперь перед ним была обычная, нормальная битва, которую надлежало выиграть, но в которой смерть каждого человека имела значение. На этот раз… он жалел каждого убитого, Волю использовал только как моральную поддержку, а не как инструмент для ломания духа, а люди сражались и гибли… ради него.