Кайлеан хотелось пожать плечами. Нужно спешить, значит, они поедут через Урочище. Интересно, найдется ли тот, кто не подчинится призыву Генно Ласкольника.
– Все знают, что Отец Войны болеет. Но такие вести кружат меж людьми вот уже много лет. Ничего необычного. Но вот то, что он умирает… что долгие месяцы не встает с постели и что немногие видели его в последнее время собственными глазами… Это новости чрезвычайной важности. Я только от тебя об этом услышал. А значит, если ты это знаешь, то ты – один из важнейших командиров в лагере. Так кто ты такой, сын?
Они промчались мимо преследователей на расстоянии каких-то ста пятидесяти ярдов и по свистку повернули влево, под гору. В тот же миг из-за вершины холма, в месте, к которому они первоначально направлялись, выскочила, как минимум, сотня кочевников. Если бы Ласкольник не приказал свернуть, они вылетели бы как раз под их арканы.
Подъем казался дурной идеей, но со двора доносились звуки суеты, а остальные три женщины, с которыми она делила комнату, уже успели выйти.
Семья кузнеца вместе с ним и женой насчитывала двенадцать человек. Семеро сыновей и три дочери, сводные родственники Кайлеан, были гордостью и богатством Анд’эверса, но даже гигантский котел супа не представлял для них проблемы. Хорошо, что кузница приносила неплохой доход. Двое старших сыновей уже вылетели из дома и противу воли отца отправились на север, в Манделлен, где возник самый больший верданнский псевдогород. Это был результат закона о колесах. Фургонщики подчинились ему, но по-своему.
Они улыбаются, впервые за годы, так, как улыбались друг другу в детстве. Близнецы, похожие как две капли воды, и, хотя они выбрали разные дороги, в этот миг они едины.