Сгорая от нетерпения, я поцеловала деда в щеку, он же снова усмехнулся в усы и бодрым шагом направился по коридору, приветствуя кого-то из гостей. Кого, я не стала смотреть, гораздо больше меня интересовало содержимое футляра. Изящное рубиновое колье с девятью подвесками-капельками, серьги и браслет. Под ними лежала записка, которая мигом напомнила мне о том, с чего все начиналось, – о дурацкой розовой шкатулке и стишке, написанном корявыми буквами.
– Ваш отец игрок. Никто не может ему помочь, кроме него самого.
Приподнявшись на кровати, я заморгала: ручку двери окутало голубовато-серебристое мерцание, напоминающее целебное зелье в прозрачной банке. Ну или те странные чернила, которыми де Мортен рисовал бабочку. Прежде чем я успела додумать, раздался легкий щелчок, и в купе стремительно вошел мужчина.
Я вздрогнула и теперь смотрела на де Мортена. Неужели они с Фраем знают? Знали все это время? Нет, вряд ли. Он не мог не сказать мне о том, что дед умирает и об измененном в мою пользу завещании. Просто так совпало.
Страшнее корыстных девиц только прижимистые мужчины, но за время наших отношений я такого за Грэгом не замечала. Хотя встречались мы несколько лет, с тех пор как он остался вдовцом.