— Ладно. Прости, Дмитрий. Погорячился. Но только не насчет шор на твоих глазах.
Перрон встретил Петра морозной свежестью, десятком конвоиров и парой десятков разномастных пассажиров, в нетерпении ожидавших начала посадки в вагон. Петр отметил для себя, что большинство тех, кто готовился к посадке, — крестьяне и рабочие. И впрямь железная дорога привносила в эти края оживление.
— А ты не видишь? — пристегнув на груди кобуру с маузером и берясь за лыжи, вопросом на вопрос ответил Петр.
— Хм. Как у вас говорят, толково. Возражений не имею.
— А я и не говорю о нем. — Игнатьев даже потряс головой, чтобы лишний раз продемонстрировать, что речь совершенно о другом. — Я об Отто Рудольфовиче, светлой голове.