— Святой отец, — начала я, памятуя о подсмотренном в оконном отражении образе, — позволено ли мне будет одеться?
— Смогу, — коротко бросил он, поворачиваясь ко мне спиной. — Теперь силы хватит, спасибо.
— И что дальше? Попытаемся вернуться в наше время? — мне хотелось хоть какой-то определенности. Сама я пентаграмму переноса пока не могла начертить: не успела всего запомнить.
Кивнула головой, соглашаясь. Я понимала, что эта беседа — своего рода допрос, но мягкий, почти дружеский, без давления.
— Умно, — процедила я, сама стараясь сосредоточиться на заклинании, которое помогало мне в расшнуровке корсета.
Танцкласс был такой же, как и при моем несостоявшемся романе с балетной пачкой: деревянный, нелакированный пол, зеркала во всю стену с одной стороны и большие окна — с другой, станок по периметру и рояль в углу.