Наступившая за этой короткой фразой тишина была вязкой, словно кисель. Я почувствовала, как по спине пробежала капля холодного пота.
— Ну, вот и все, — заключил невидимый мне экзекутор, — готово. Может быть, мы вас утешим, госпожа, но тот, кому личину будут накладывать, испытает ощущения гораздо более болезненные, чем тот, с кого снимают слепок.
— Не ты одна. Я тоже на поверку оказался клиническим дураком, — серьезно ответил Лим и резко обнял меня, так, словно не хотел больше отпускать ни на минуту. — Но я не поверил этому дракону, Нику, ни на мгновение. Знал, чувствовал, что ты жива.
— Нет, нет, не сейчас, оставайся со мной, — голос, до этого мягкий, сейчас звучал спокойно, но одновременно властно, уверенно.
— Да. Мы опаздываем, поэтому поводок и начал натягиваться. Нам стоит поторопиться в отделение инквизиции, если не хотим превратиться в прожаренные стейки.
— Что же, я твою позицию понял. Не скажу, что жажду изменить свое отношение к некоторым аспектам своей жизни… — дракон замялся, подбирая слова, а мне некстати подумалось: «Так вот как нынче называются прыжки из койки в койку», — но я готов на некоторые уступки со своей стороны, если не будет иного выхода.