Вода в небольшом озере оказалась теплой, но все равно освежала. Я с удовольствием сгонял до другого берега саженками, а обратно возвращался уже не торопясь на спине, поглядывая, как Елизарыч плещется на мелководье - плавать в свои сорок три он так и не научился.
Наши истребители по моему же приказу уже отошли, а худые всей толпой - десяток машин, не меньше - ринулись на мою подраненную ласточку. Матвееву одному не справиться никакими силами.
Вот куда деваться? Протянул "Есть", козырнул и потопал на выход. И вдруг допер - мне же летать на "утке" почти без ограничений дают! Повернулся, крикнул "Спасибо!" и смылся из штаба, слыша довольный смех командиров.
До шоколада дело не дошло - кое-как вогнал в себя содержимое тарелки с наваристым борщом, на второе даже не посмотрел и вырубился в кабине полуторки, отвозившей пилотов в соседний поселок, где расквартировали летно-подъемный состав нашего полка. Как меня, растолкав, до койки довели, в упор не помню...
Ну не буду же я дяде Вите говорить, что изучил по его полетной карте весь район на расстоянии трехсот километров от нашего аэродрома. Дальность полета Як-1 вдвое с мелочью больше, но реальный боевой радиус эти три сотни никак не превышают. Редко когда за полтораста камэ на задания наших пилотов посылают - в случае долгой схватки с истребителями противника бензина до своего аэродрома может не хватить.
Плакала, уткнувшись в мою грудь, а я обнимал девушку за плечи и чувствовал, как все ее тело содрогается от рыданий. Гладил по спине, по волосам, осторожно прикасаясь к удивительно гладкой коже на обнаженных плечиках. Затихла она не сразу, промочив мою гимнастерку насквозь и время от времени все-таки шепча "Мама, папа, братик Венечка". Интонация была такая тоскливая...